Михаил Андреевич Шелегеда
«Запомните, вы – глаза и уши армии! – сказал новоиспеченным связистам командир. – Хорошая связь – половина успеха операции». Самым молодым в 29-й отдельной кабельно-шестовой роте был только что призванный Михаил Шелегеда. Слова эти он запомнил крепко. В справедливости их убеждался не только с каждым новым боем – с каждым днем. Ведь что такое фронтовое затишье? – Подготовка к следующему сражению.
Сколько снято фильмов о войне – и в каждом: «Седьмой, седьмой! Я – третий!» или «Заря! Заря! Я – Родник!», надрываются телефонисты, вызывая то НП, то штаб полка... Гораздо реже показывают, как надрываются связисты, устанавливая эту связь. Ведь им приходилось на себе тащить катушки с кабелем, телефонный аппарат да еще автомат и диски к нему. Вот представьте: фронт стал, пехота окопалась, отдыхает. Что делают связисты? Тянут связь от штаба армии на наблюдательный пункт. Устанавливают шесты, и, как птички, сидят на них, протягивая кабель. Часто, как птичек, их и «снимали» вражеские снайперы. Возобновляются военные действия – пехота окопалась, зарылась в землю. Что делают связисты? Тянут связь. Только теперь – по земле. И дежурят линейные надсмотрщики на километр впереди от линии окопов. Ничего, да? А когда на линии обрыв, хоть ночью, хоть днем, бежит дежурный по линии. Кабель в руки – и вперед! Если не видно ни зги – работает на ощупь. Свет-то зажигать нельзя! Нашел разрыв, стянул провода, от катушки оторвал недостающее (а катушка-то на тебе!), подсоединил аппарат (и аппарат на тебе!), сделал контрольный звонок в оба конца. Можно и отдохнуть.
Но это – цветочки. Ягодки – когда обеспечиваешь связь во время боя. Кругом стрельба, пальба, разрывы снарядов... Тут бы о собственной голове подумать. Рост у Михаила гренадерский – 180, того и гляди под шальную пулю попадешь. А у него думки о другом: сейчас осколок снаряда как чиркнет по кабелю, так связь и нарушится.
На войне – как на войне. И смерть, и кровь, и лишения. Но бывает же так: хлебнет человек войны полной чашей, а самым страшным потом будет считать случай скорее курьезный, чем грозный. Хотя как знать... Впрочем, вот он, этот случай. Кажется, произошел в Польше. Тянула их рота в затишье на столбах связь. Шли по лесу. И то ли кончился провод, то ли еще по какой причине все сели курить. Михаил не курил. Пошел посмотреть, что там дальше. Прошел метров пятьсот – ручеек. Июль. Жарко. Ноги горят. Снял он ботинки – и ноги в воду. Блаженствует, по сторонам поглядывает. И вдруг оторопел: метрах в ста пятидесяти за кустами пилотки немецкие торчат. Немцы! Рванул он назад – кустами да по бороздам картофельного поля. Вернулся к своим – в себя прийти не может. Признаться, я не сразу поняла, в чем трагизм ситуации, почему Шелегеда помнит о том случае через пять десятков лет. «Да ведь эта встреча грозила мне пленом! – с горячностью пояснил Михаил Андреевич.
Зато он врага пленил – тысячами.
Шествие пленных немцев по Москве стало уже историей Великой Отечественной войны, историей нашей страны. Эту историю вместе со 2-м Белорусским фронтом «писал» и младший сержант Шелегеда. Он помнит, как окружали вражескую группировку в районе Минска. Неделю бои шли ночью и днем. Михаил с товарищами мотался по этим разрывам, чтоб они были неладны, то по земле, то лазал по столбам. 110 тыс., он точно помнит эту цифру, вражеских солдат взяли в окружение. 54 тыс. из них – поверженных, жалких, презренных – провели по Москве. А товарищи его в той битве – кто на минах подорвался, кого на столбе пуля догнала. Он тоже был ранен. В госпиталь не пошел: не хотел отставать от своей роты.
В 1944-м, уже в Германии, его перевели в автороту. Позарез нужны были автослесари. А в личной карточке Шелегеды было записано, что у себя в колхозе в Ворошиловоградской области Михаил был бригадиром тракторной бригады. В армии разговор короткий: приказано – есть! И с тех пор, как сейчас смеется Михаил Андреевич, он «не вылезал из канавы». До самой Победы «пролежал под брюхом машины». Зато машины всегда были на ходу.
В сорок пятом вручили Шелегеде медаль «За боевые заслуги» - только двое из взвода получили награду. Да что говорить о наградах! Самая большая, единственно нужная – вот она, Победа! Он рвется в свой колхоз. Только не отпускают Михаила домой, не демобилизуют. А у него там, на Украине милой, милая дивчинка есть. Ждет парубка с войны, с фронта. Сколько писем он своей Мане написал! И в каждом: только дождись! Я вернусь! То прозой писал, то стихами:
«Иных путей не выбирая,
В каком бы ни было году,
Ты верь, что из любого края
Я все равно к тебе приду».
Пришел. В 1948-м. Приехал в отпуск и увез Марью Павловну с собой. Демобилизовали Михаила Шелегеду только в 1950-м.
Не фронт уже, не война, а он все подхлестывал и подхлестывал время. Автотранспортный техникум. Автодорожный институт. Дети. Семья. Работа. Работа интереснейшая: начальник отдела ГАИ Союза. Командировки по всей стране. На взлете достала-таки его война: зашевелился осколок в глазу. Михаил Андреевич почти не видит. Работу пришлось оставить. «Вот когда он понял, что значит слова старой песни: «И некогда нам оглянуться назад...», - сказал он недавно. – Все было некогда. Так и жизнь прошла. Но все-таки – много хорошего сделано». А главное – конечно же, Победа.
Т. МИД
